Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] - Сергей Трахименок

— Так и есть, — сказал он, поговорив с женой комбата, — они на происшествии… гы-гы-гы… давай еще…

— Давай…

— Слушай, КГБ, — спросил Узякин, — куда мы катимся?

— Не знаю, — отрезал Внучек.

— A-а, темнила, в бардак мы катимся. Ты думаешь, расхлебали мы эту кашу, и все? Не-ет, это только первые ласточки, скоро на такие происшествия каждый день выезжать будем, понял?

— Угу…

— Ни хрена ты не понял, — сказал Узякин, — ты работал по диссидентам, а они люди культурные, заточек к глоткам не приставляют…

— Не работал я по диссидентам, — вскипел Внучек.

— Ну ладно, извини, — пошел на примирение Узякин, — давай еще по чуть-чуть.

Незаметно выпили бутылку, и хозяин тут же достал другую.

— Давай выпьем за тех, кого мы сегодня спасли, — напыщенно произнес Узякин.

— Спасли? — переспросил Внучек.

— Ну да, — ответил Узякин.

— Ну ты загнул, да если бы их не освободили захватчики, они были бы в морге.

— Ну уж в морге, — засомневался Узякин, — ты думаешь, у Марова это первые заложники?

— Судя по тому, как он организовал это дело, безусловно.

— Ну это ты зря, у нас в милиции, брат, дисциплина, не то, что у вас в КГБ — демократия, потому вы и развели всякую нечисть. Генерала тоже можно понять.

— Отстань ты со своим генералом.

— Нет, погоди, — не уступал Узякин, как будто генерал мог услышать и оценить его преданность, — его можно понять.

— А чего тут понимать, если с таких позиций подходить, то и Бузу понять можно…

— При чем тут Буза?

— А при том, что он тоже вроде как жертва обстоятельств. Генерал вынужден так поступить, а этот так.

— Ого, — удивился Узякин, — в этом что-то есть. Мы все заложники чего-то. Буза и его подельники — заложники воровских правил. Мы с тобой — заложники правил других.

— Ну да, а настоящие заложники вроде уже и не заложники, поэтому их и в расчет брать не стоит. Бросил гранату в будку и доложил рапортом, что в ходе операции заложники погибли.

— Ну, а как бы ты освободил их другим способом, ты же видишь, что эта зараза для нас непривычна, мы к ней не готовы. У нас нет средств, как на Западе, чтобы можно оглушить или шокировать, нет людей, которые могли бы это сделать.

— Хватит, — отрезал Внучек, — так мы далеко зайдем, этого у нас нет, другого у нас нет, а мне кажется, что у нас нет чувства того, что мы отвечаем за людей. Генерал, ты, я деньги получаем за то, чтобы людей защищать, и должны делать все, чтобы было тип-топ, а мы не сделали такой малости, какую должны были сделать, не дали машины, чтобы они могли вовремя уехать. Вот что нас характеризует больше всего…

— А-а, — дались тебе эти заложники, да и заложники они были в будке, а когда их освободили, они стали обычными гражданами. Наше дело их освободить, а развозить по вокзалам не наше… не согласен?

— Не согласен.

— Ну и хрен с тобой, давай еще по одной.

— Не хочу…

— Как не хочешь? Ты что, не мужик?

— Мужик.

— Ну тогда давай.

— Не буду.

— Да ладно тебе, — сказал Узякин, — уже и обиделся, на обиженных воду возят. Ну давай помиримся и померяемся, кто победит, тот и прав будет.

Узякин, отставив тарелки, поставил локоть на стол.

— Отстань.

— Ну давай, — настаивал Узякин. — Его распирало от прилива сил, и он, чтобы разозлить собеседника, ткнул Внучека в плечо открытой ладонью.

Удар был не сильный и не болезненный, но очень уж бесцеремонный, и Внучек ответил коротким тычком в печень. Но разве можно хорошо ударить сидя?

Тычок этот только раззадорил хозяина. Он облапил Внучека, не давая ему возможности ударить еще. Чтобы вырваться, Внучек потянул его вправо, а затем рванулся в обратную сторону.

Узякин потерял равновесие и упал на четвереньки, задев стол. На столе что-то упало, покатилось, выливая остатки морса, а потом упало на пол и разбилось.

— Ох… итит твою, — наполовину протрезвел Узякин и взялся за голову…

— Да, довыпендривались, — произнес Внучек, — я, наверное, пойду…

— Давай, — бросил свое любимое слово Узякин. Он уже мысленно объяснялся с женой, которая вот-вот должна прийти с работы.

До квартиры Николаева Внучек добрался нормально: его не останавливали на улице, не просили закурить, не проверяли на вшивость и заячью кровь иными способами, после которых «проверяемого» либо оставляли в покое, либо крепко колотили. Было уже поздно. Внучек почистил зубы и лег в кровать, однако долгое время не мог заснуть. Ему вспомнился разговор с шефом, снайперы, генерал, Писаренков с гранатой, заложники. Ему захотелось записать мысль, которую высказал пьяный Узякин. «Все мы заложники чего-нибудь», — крутилась у него на языке начало фразы.

Он встал, долго искал записную книжку, а когда нашел, то не мог вспомнить фразу, которую хотел написать. Он долго смотрел на чистую страницу книжки, потом перевел взгляд на предыдущую, где было записано выражение неизвестного автора: «Смерть одного человека — трагедия, смерть миллионов — статистика», чтобы окончательно не забыть, что он хотел закрепить на бумаге, Внучек начал писать, удивляясь, что пишет не то, о чем говорил Узякин.

Решив завтра на свежую голову отредактировать запись, он улегся в постель и попытался уснуть.

Глубокая ночь опустилась на землю. Было ясно и морозно, яркие звезды, рассыпавшись по небу, наблюдали земную жизнь. Они видели, как исчезли прохожие с улиц Каминска. С их исчезновением стали расходиться по домам каминские хулиганы и подростки, искатели приключений. Не тузить же им друг друга: в мире человека, как и в мире животных, не едят себе подобных.

Каминск засыпал…

Пометавшись по камере, заснул подвижный и юркий Шнырь. Мысль, что дело, которое они с Бузой провернули, повысит его авторитет в том мире, что будет средой его обитания еще несколько лет, а может, и всю жизнь, согревала его.

Давно спал Хряк. Ему снился тюремный сон, в котором он командовал группой «гладиаторов», захватывающих заложников. Среди заложников был и Буза. Он стоял на коленях перед Хряком и просил прощения за удар рукояткой заточки по затылку. Сны компенсируют неисполненные человеческие желания.

Спал Буза. В своих снах он не видел ни Хряка, ни Шныря. И перед тем, как заснуть, он не вспомнил о своих подельниках, не покаялся, что обманул их. Буза не умел сострадать кому-либо, во-первых, потому что в детстве его этому не научили, и во-вторых, что в зоне не жалеют обманутых, обиженных, опущенных.

Буза спал спокойно, как человек, достигший цели, к которой стремился. Он проиграл борьбу за место пахана в колонии и решил «свалить» на другую зону, но «свалить» так, чтобы чертям стало тошно, и все помнили бы Бузу… Он обманул Хряка и Шныря: никто не ждал их на одном из переездов. Он дал Хряку возможность «завестись» и проморгать «сигнал». Он сам наказал Хряка и сделал это так, что ни у Хряка, ни у Шныря ни на секунду не возникло сомнения в том, что все, сказанное Бузой, — правда… А раз уж сегодня не усомнились в этом, то не усомнятся никогда, а если и усомнятся, то никому об этом не скажут: на обманутых и обиженных воду возят, а кому хочется быть водовозом.

После ссоры с женой спал гроза блатного мира Каминска Узякин.

Уснул, наконец, и Внучек, еще не зная, какой подарок готовит ему судьба на следующий день.

Осторожно, чтобы не разбудить соседей, возвращался домой после встречи с подружками комбат, не догадываясь, что для благополучного возвращения ему как раз нужно делать все наоборот, подъехать к дому шумно и не идти на цыпочках по лестнице.

Где-то далеко от Каминска мчалась в ночи электричка. Стоя и сидя, дремали в ней люди. По-прежнему стояли в тамбуре Виктор и Валентина, по-прежнему бесновалась в соседнем вагоне пьяная компания, которая то рвалась кого-то «уделать», то выясняла отношения между собой…

И сама земля мчалась куда-то в черноте космоса.

И вместе с ней в неизвестность летели жители одной шестой части суши, которых пьяный Внучек в своей записной книжке назвал заложниками политиков…

Звонок телефона разбудил Внучека в начале десятого, и он сразу понял — что-то случилось.

Звонил Узякин.

— Федя, — сказал он, — ты меня извини: твой шеф сказал, чтобы мы тебе ничего не говорили, но я все же решил брякнуть, а ты уж сам решай, как тебе поступить. На железке какая-то банда взяла заложников в поезде. Транспортная милиция умудрилась вагон отцепить и загнать в тупик… ты меня понял?

— Да, — ответил Федя, чувствуя, как холодеют у него руки.

— Точно, — хмуро произнес Узякин, хотя Федя ничего не говорил, — там были эти, как их… пассажиры «поезда здоровья», оздоровились итит твою мать…

— Наталья?

— Точно не знаю, но шеф приказал тебя не трогать, так что вполне возможно…

— Куда прийти?